По мере прощания с прошлым веком всё больше уходят в небытие традиционные формы ведения войны, на смену им приходят новые методы, которые, будучи обкатаны в эпоху холодной войны, получают сегодня всё большее распространение в решении мировых проблем. «Гибридная война», «гибридные угрозы», «прокси война» — термины эти вошли в лексикон западных стратегов и политологов ещё в последней четверти XX столетия. И вот в последние годы эти определения стали в ходу и в отечественных кругах (термин «психологическая война», надо отдать должное, был известен ещё в СССР). Все, кому не лень – пропагандисты, чиновники, депутаты – склоняют эти определения на разные лады. И порой, закрадывается сомнение, а понимают ли они их суть, понимают ли разницу между теми феноменами, которые они обозначают?… Так, недавно один уважаемый чиновник одного уважаемого ведомства, которому, казалось бы, по статусу положено знать, что и как, выдал: «это гибридно-информационная или прокси-война»… Жаль не добавил «асимметричная, ведущаяся в серой зоне»… Я понимаю, в пропагандистских целях чем страшней, тем лучше, и набор малопонятных, но пугающих терминов (особенно в сочетании со словом «война») должны производить эффект… Но всё же…
Итак, гибридная война или гибридная угроза – это стратегия, делающая ставку на широкий набор невоенных методов воздействия на противника, например, экономические санкции, дипломатическое давление, вмешательство в выборный процесс, намеренное злоупотребление международным законодательством (Lawfare), информационно-психологическое воздействие и др. Преимущество гибридной войны в том, что в отсутствие собственно военных действий она как бы и не ведётся (и уж тем более, не объявляется). Руководствуясь принципом «правдоподобного отрицания» (plausible deniability) — первого правила «глубинного государства» (о чём ещё расскажем в своё время поподробней), агрессор рассчитывает на то, что не будет идентифицирован и не понесёт возмездия. Стратегия гибридной войны подразумевает сложную динамику пространства сражений, требующую высоко адаптируемой и гибкой реакции. Опционально в рамках гибридной войны могут производится и т.н. «кинетические воздействия», т.е. активные подрывные операции со стороны разведсообщества, кибератаки, иррегулярные и, наконец, классические военные действия.
Информационная, точнее информационно-психологическая война – один из возможных элементов гибридной войны. Смысл её, думаю, понятен: навязывание противнику (да и международному сообществу) собственной повестки с параллельным подрывом его исходных установок и вызванной этим дезориентацией. Информационно-психологическая война задействует широкий арсенал методов: пропаганды разного уровня искусности, разной глубины фейковые новости, «мягкая сила» (ещё один модный термин, вошедший в отечественный лексикон, без знания его точного смысла).
И, наконец, прокси-война или война, так сказать, по доверенности. В двух словах, это война чужими руками. Государство А враждует с государством B и нанимает страну С, которая также не в восторге от В, сражаться с ним при финансовой и военной поддержке А. Естественно, в современных условиях на месте С может быть террористическая, повстанческая или революционная (вспомним В.И. Ленина и германский генеральный штаб) группировка, сетевая структура или, наконец, ЧВК. В результате устанавливаются старые как мир отношения патрона-клиента, известные нам ещё с римских времён. Государство А выступает как покровитель/активатор, страна С – его протеже, посредник, прокси. Притягательность стратегии прокси-войны сводится к минимизации риском и максимизации выгоды для страны-покровителя. Оно не платит «цену крови», не несёт внутренних политических издержек, наконец не портит себе имидж на международной арене («А мы тут ни причём!»): все риски берёт на себя прокси. При этом при удачной реализации прокси-стратегии исход конфликта выходит в пользу страны-активатора (вспомним поддержку моджахедов США, которая привела не только к выводу советских войск из Афганистана, но и косвенно повлияла на распад СССР и падение «восточного блока»). Таким образом, прокси-война также может стать элементом гибридной стратегии, если будет принято решение задействовать и военные методы, сохраняя при этом возможность для правдоподобного отрицания.
Более того, уместно было бы поставить вопрос о задействовании прокси-методов в рамках невоенного воздействия. Например, когда в качестве прокси может выступить некая неправительственная или религиозная организация, чьи цели так или иначе совпадают с целями активатора, который в таком случае может предоставить ей финансовую, консультативную или политическую поддержку. В равной степени в качестве прокси может выступать группа хакеров или даже социальная платформа, напрямую не связанная с госорганами активатора, но действующая в русле его повестки… Впрочем, это тема уже для отдельного разговора…
См. также:
